Эта короткая фраза ударила меня, точно
острие ножа. Я сразу почувствовал, как поверхностны и ничтожны были мои надежды: я не мог ни так танцовать, ни так кланяться, ни так подавать руку: это был прирожденный талант, а у меня — только старательность жалкой посредственности. Значит… Я неизбежно обману ее ожидания, вернее, — она уже видит, что во мне ошиблась.
Что из того, что лишь толщиною ножа отделены мы от другой стороны Нулевого Утеса. Нож — самое прочное, самое бессмертное, самое гениальное из всего, созданного человеком. Нож — был гильотиной, нож — универсальный способ разрешить все узлы, и по
острию ножа идет путь парадоксов — единственно достойный бесстрашного ума путь…
Кончалось тем, что задетый за живое Акинфыч сдавался и, пробуя на большом пальце
острие ножа, говорил с напускной суровостью...
Очевидно, историческое христианство стоит при этом на
острие ножа и легко подвергается соблазну извращения, которое мы нередко и наблюдаем в жизни, когда терпение подменяется лицемерием и раболепством, а независимый консерватизм трусливым оппортунизмом, тупой неподвижностью или себялюбивой реакционностью, причем, в силу этого внутреннего обмирщения, получается какой-то антигуманизм или гуманизм наизнанку.
В часах качался маятник, и не было слышно его движения; с
острия ножа спадали на пол густые капли крови, — и они должны были звучать и не звучали.
Неточные совпадения
Он швырнул на пол свой мышастый разлетай, издал дикий вопль и вдруг с такой неожиданной силой и ловкостью запустил
ножом в стену, что
острие вонзилось в нее и закачалось.
— Все едино, — сказал солдат, протягивая
нож острием; повар сунул
нож мне и толкнул солдата в каюту.
Варвара отрезала кусок булки и, заслушавшись затейливых речей Володина, держала
нож в руке.
Острие сверкало. Передонову стало страшно, — а ну, как вдруг зарежет. Он крикнул...
И, подойдя к медному тазу с рыбой, выбрал добрую стерлядь вершков одиннадцати и пометил рыбу, ударив ее раза два
ножом по голове, да кстати пырнул и в бок
острием.
— Клянусь
острием этой сабли, клянусь кровью и прахом сыновей моих, я изнурю себя, лишусь своего имущества, но уязвлю гордыню московского князя под стенами Новгорода, или пусть погибну под
ножами его клевретов! — торжественно произнесла Марфа, размахивая саблею, и глаза ее блестели, как сталь, которую она держала в руке.
— Клянусь
острием этой сабли, клянусь кровью и прахом сыновей моих, я изнурю себя, лишусь своего имущества, но уязвлю гордыню московского князя под стенами Новгорода, или пусть погибну под
ножами его клевретов, — торжественно произнесла Марфа, размахивая саблей, и глаза ее блистали как сталь, которую она держала в руке.